Не прошло и полугода, как ты, наконец, понял, какими словами описать то, что ты сейчас переживаешь.
Представь, что ты всю жизнь стоял на табуретке. Неважно, как ты там оказался - собирался повеситься или, быть может, тебя поставили туда, чтобы ты прочитал стишок Дедушке Морозу, а потом забыли от туда снять (или же коварный Дед вовсе не пришел, а ты его все продолжаешь ждать), но суть в том, что ты привык к своей табуретке. Твоя табуретка - это привычный тебе мир, в котором все понятно. Да, стоять там всю жизнь очень трудно, болят ноги, а иногда кажется, что на табуретке может стоять лишь тот, кто собирается вешаться, и ты всерьез задумываешься о том, а не пора ли достать веревку... В общем, стоять на табуретке не то, чтобы приятно, вовсе даже наоборот. Но ты не помнишь, если вообще помнил когда-то, как жить вне этой ситуации, ты к ней привык, адаптировался, нашел много плюсов и убедил себя, что вот так - это единственно верное состояние.
И вот, в какой-то день до тебя доходит, что с табуретки-то, оказывается, можно слезть. Тебя на ней никто не держит, никто не ходит и не проверяет, стоишь ты там или нет, под табуреткой и вокруг оной вполне себе нормальный и адекватный пол, никаких тебе лавовых рек или заложенных мин.
Проблема в том, что слезть с табуретки - трындец как страшно. Но ты - не робкого десятка, и после полугода самовнушения и самоуговора, ты все-таки признаешь, что имеешь право, мать его, слезть. Не нужно ждать никакого Дедушку или другого взрослого, чтобы он тебя снял или позволил тебе слезть, не нужно пытаться сделать из воздуха веревку и повесить себя (именно - попытаться, ибо "веревка не выдержала и я упал с табуретки, но честно пытался самоубиться!" - это способ получить разрешение извне), не нужно... Да ничего не нужно. Только и исключительно - позволить самому себе слезть.
В какой-то момент ты вдыхаешь полной грудью, воровато оглядываешься и даешь таки себе право слезть с чертовой табуретки.
Когда твои ноги оказываются на полу, вокруг, во всем мире и в том числе внутри тебя самого начинается настоящий хаос.
Твои ноги не привыкли ходить, они привыкли стоять, и ты боишься упасть, стоит только куда-нибудь шагнуть.
"Куда-нибудь" - это тоже страшно, потому что вариантов внезапно оказывается до чертиков много, а тебе вроде бы никуда и не надо... просто потому, что ты там еще не был, и не знаешь, что можно получить у окна, около батареи, от кактуса и, тем более, что может обнаружиться там за дверью. Вместе с тем, что тебе не надо, тебе интересно. Да, тоже одновременно и все. Обилие возможностей иногда пугает намного сильнее, чем обладание одной-единственной.
Но самый глобальный процесс происходит внутри тебя, потому что ты, будучи все же хоть немного логически мыслящим существом, спрашиваешь у себя: "А нахуя, собственно, я до сих пор стоял на табуретке? Зачем это было нужно?" Эти два вопроса порождают целую тонну самых различных страхов, вариантов событий и оценок как самого себя, так и своей жизни в целом, и нынешней ситуации в частности. Иногда наиболее тревожащими мыслями становятся: "А вдруг в этом все-таки был смысл? Может, я там кого-то ждал? И теперь никогда не дождусь, ведь я же слез, меня там теперь не найдут, мой выученный стишок никто не услышит..." В другие моменты тебя кроет страхом: "На самом деле все это стояние на табуретке было оглушительно бессмысленным, вся моя жизнь была бессмысленной, и я бессмысленный заодно, потому что ничему не научился, пока стоял на табуретке, и теперь ни к чему не могу себя приложить, тем более - стать таким же прекрасным и целым, как ходящие вокруг люди". Когда не эти два варианта, тебя посещает третий вид тяжелых дум: "Но у меня же на табуретке было нечто ценное, был я, был целый мир, я был хороший-правильный-годный, потому что стоял там, где надо... Я, что, теперь таким никогда больше не буду?.. Меня никто не узнает и не примет без моей табуретки?.. Я больше никогда не буду обладать ничем стабильным и надежным, потому что я этого недостоин, ведь я позволил себе сделать то, чего мне так и не позволили другие, хотя я этого очень ждал?..". Иногда начинает казаться, что под ногами таки не пол, а лава, и иногда очень-очень сильно хочется забраться обратно на табуретку.
Вот только табуретки больше как бы нет.
Нет, она все еще стоит рядом, ты даже можешь положить на нее руку, чтобы придержаться, но только встать на нее больше нет никакой возможности. Например, потому что нога так высоко не поднимается и вес перенести нет возможности. Или потому, что она оказалась слишком высокой, чтобы суметь на нее забраться с твоим ростом. В общем, нет никакой дороги обратно на табуретку. В частности потому, что нечто внутри тебя, нечто лишь зарождающееся, то нечто, что, находясь внутри тебя дало тебе право, туда не хочет. Вот вообще. Ни в какую.
И на самом деле, слезть с табуретки - это черт возьми как на благо. Это едва ли не лучший поступок, который ты сделал сам для себя.
Но это еще и трындец страшно. Рано или поздно ты научишься жить без табуретки, но пока ты находишься в процессе обучения этому, причем в процессе, который похож на "мы кинем тебя в воду, если выплывешь - научишься плавать", всё, вообще всё до чертиков пугает. Ты не знаешь, кто ты такой без этой табуретки, и пытаешься найти себя. Вот только - тебе, на самом деле, не завозили понимания себя изнутри. Только снаружи, только по чужой оценке/фидбеку, только хардкор по реальности вокруг тебя. Да-да, по табуретке. "Я - тот, кто стоит на табуретке". Ты оглядываешься и судорожно пытаешься подобрать: "Я - тот, кто идет к кактусу? Я - тот, кто смотрит в окно? Я - тот, кто открывает дверь?", вот только к кактусу можно дойти, в окно перестать смотреть, а дверь один раз открыть и оставить в покое. Это конечные действия, и когда ты их закончишь, ты уже перестанешь быть "тем, кто...". И это будет новый стресс. И ты интуитивно это понимаешь. Ты не хочешь менять табуретку на вечное открывание и закрывание двери. И учишься, интуитивно, вслепую, методом тыка, жить как-то иначе.
И откровенно сомневаешься, что научишься.
Но без табуретки реально классно.
И страшно.
И все же классно.