Дождь стучал в окно.
Через мои стены проходили призраки. Бестелесные, полупрозрачные, они казались все равно казались живыми - переговаривались, смеялись, проходили сквозь меня, как будто это меня, а не их, не могло существовать. Пробегали дети. Гнался за шляпой, подхваченной каким-то потусторонним ветром, грузный мужчина, рукой придерживая штаны, как будто они могли сбежать тоже. Они проходили, словно через мою комнату проходила какая-то дорога, едва ли не главная площадь, и все, что мне оставалось - закрывать глаза. Они, не издающие звуки, исчезали, стоило мне только закрыть глаза. За полчаса обычно удавалось убедить себя в их не_существовании, что они исчезали вовсе.
Я закрывал глаза и ждал.
Обычные люди, цветные и объемные, шумные и имеющие запахи, сновали по улицам моего города также, как призраки по моей комнате. Не замечая меня, задевая плечами и объемными сумками. Хуже всего было в метро, когда людей на квадратный метр становилось так много, что на всех не хватало воздуха. Или мне только так казалось? Или я был болен настолько, чтобы начинать задыхаться в толпе? Они говорили и кричали, читали и смотрели, дышали и топтались. Дышали, дышали, дышали. И все, что мне оставалось - замирать и смотреть прямо перед собой, смотреть до глубокого отупения, когда все вокруг размывается и сливается в единый звук. Люди исчезали, стоило перестать цепляться за отдельных личностей взглядом или слухом. Переставали задевать, словно вокруг меня появлялся незримый барьер, отделяющий меня от них или их от меня.
Я закрывал глаза и ждал.
Через мою кожу проходило время. Бесчисленным количеством секунд, днями, годами. Оно было также бесцеремонно, как призраки и люди - вторгалось, не спрашивая разрешения, и подчиняло все своей воле. Иссушивало кожу, вырывало волосы, заставляло одни клетки отмирать и рождаться другие. Иногда топталось по моему лицу так долго, что под его ногами образовывались траншеи, называемые морщинами. Одно заменялось другим, и в конце очередного цикла время ставило на мне печати на мою кожу, не имея возможности где-то внутри меня образовывать новые кольца. Все, что мне оставалось, - лежать неподвижно в темноте и делать глубокие вдохи и выдохи. Пытаясь контролировать собственное тело, я не давал это делать времени. Постепенно оно разжимало свои объятия, и на некоторое время удавалось избавиться от ее присутствия.
Я закрывал глаза и ждал.
Уставая от бесцеремонных вторжений, переполняясь ими до краев, я уходил туда, где все подчинено логике и исполнено такта. В аэропорты, на вокзалы, в депо. Самолеты, поезда и автобусы прилетали, приходили и приезжали, улетали, уходили и уезжали, и их перемещения можно было отследить. Можно было просто сесть и играть в "встреть-проводи". В таких местах неизбежно присутствовал глубинный ритм, некоторое тайное биение, которое созвучно с вибрациями планеты, вступает с ним в идеальный резонанс. И начинает казаться, что рельсы проходят по твоим рукам, взлетная полоса - это твой собственный позвоночник, а автобусы можно отпускать из рук, как бабочек, и ловить ладонями, как маленьких цветастых рыбок.
Я улыбался, закрывал глаза и ждал.
Ожидания тоже вторгались в мою жизнь. Одно подходило со спины и хлопало по плечу, заставляя останавливаться посреди дороги, разговора и шага. Другое останавливало руку, не давая написать и строчки. Третье тушило свечи, спички и сигареты. Четвертое нашептывало что-то о людях, размахивая перед глазами телефонной трубкой или мигая экраном. Пятое не давало спать, наполняя гудением и неясной тревогой комнату.
С одними я дружил, с другими - спорил и ругался, третьих ненавидел, четвертых любил.
Я закрывал глаза и ждал.
Я ждал Ничего.
И однажды дождался.