Забвение - это одна из сильнейших сторон личности.
Хотелось уточнить "метаморфа", но это будет не совсем правдой, т.к. эта способность принадлежит не только вам. Впрочем, уточнение было бы уместным, в виду того, что рассказывать дальше ты собираешься лишь о собственном опыте и о том, что можешь вспомнить по своим ощущениям. За других ты говорить не возьмешься.
Память - это львиная доля личности, характера. Ответ на вопрос "Откуда ты пришел?" чаще всего дает огромное представление о том, кто ты есть и что ты есть, если не рассказывает об этом полностью. Вы - это ваша память. Ваш опыт, физический и/или эмоциональный. Та информация, которая была получена ранее. Все ваши представления о добре и зле, о миропорядке и мироустройстве, - это зачастую не более, чем память, результат каких-то происшествий в прошлом, которые создали вас в настоящем. Ответ на вопрос "Почему это со мной происходит?" всегда кроется в прошлом, потому что именно оно привело вас сюда, потому что именно с ним вы сюда пришли.
Именно поэтому если ты хочешь сменить личность - ты должен сменить память.
Невозможно начать творить зло, если ты помнишь, что оно является злом и недопустимо конкретно для тебя. Вернее, так - невозможно начать творить его свободно, со всей отдачей, со всей включенностью в процесс. Как и наоборот - невозможно истово и праведно начать сражаться против исчадий ада, если ты помнишь, что ты сам родом оттуда. Как можно стать беззаботным ребенком, если еще пару мгновений назад ты был дряхлым стариком? Как можно знать, что ты улитка, если ты помнишь, как был океаном?
Прежде, чем начинать новую игру, необходимо выйти из предыдущей, перестать считать ее правила своими, перестать быть в ней. Многие бы сказали - отстраниться, но на самом деле этого недостаточно. Необходимо - забыть.
И потом робко, шаг за шагом изучая новые правила, начать игру. Так, словно не было никаких предыдущих. Так, словно тебя никогда раньше не было - вплоть до этого мига. Вот тогда все это будет по-настоящему. Вот тогда все это будет интересным.
Забвение - это искусство.
Когда-то, описывая метаморфов как придуманную расу, ты создал концепт "свернутой ауры". С опытом аура расширяется, наполняется новыми нитями, красками, потоками. Превращаешься в дракона - и она расправляется, растягивается во всю ширь, но... ты также можешь превратиться в кролика. И тогда она сворачивается, обзаводится "складками", сжимается столь искусно, что со стороны ты действительно выглядишь простым кроликом. В тебе никто никогда ни за что (в этом месте можно вставить насмешливую улыбку и иронично-снисходительный хмык, потому что на самом деле это все-таки не так, умельцев самого разного толка во Вселенной хоть отбавляй, так что - возможно все) не увидит в этом кролике дракона.
Примерно что-то такое происходит и с памятью. Что-то совсем иное, впрочем, но не менее значительное и невероятное, если попытаться представить в масштабе и цвете. Общее одно - она не исчезает, не растворяется бесследно, как не отрывается часть ауры, когда из большего ты превращаешься в меньшее. Она не складывается, но... встраивается в некую систему и отстраняется на достаточное расстояние.
Это можно было бы сравнить с местным ассоциативным мышлением. Ты знаешь невероятное количество самой различной информации, но не пользуешься ей в повседневности, даже порой не можешь вытащить ее на свет, когда тебя напрямую о ней спрашивают. Но стоит мелькнуть какой-то ассоциации, как ты благодаря ее, как за ниточку, притягиваешь к себе нужные данные. По слову "дождь" сначала вспоминаешь песню Канцлера Ги, а затем - больницу, свое четырнадцатилетие, холод из приоткрытого окна и соседей по палате. Ты не думаешь повседневно об этих самых соседях. Если бы тебе сказали: "Вспомни-ка того самого, оттуда-то" - ты скорее всего не вспомнил бы. Ты вообще не думал, что обо всем этом в твоей памяти сохранились какие-то данные. Но ключевое слово позволяет тебе продвинуться в ту часть своего опыта, где все это есть.
Тебе удобнее визуализировать все это как паутину и как лабиринт одновременно. Скольжение от крошечного маячка к множеству событий, как по нитям, но при этом ты не видишь всего масштаба, потому что окружен стенами. Ты находишься внутри. Ты можешь ощущать все величие и огромность этой системы, но не можешь посмотреть на нее снаружи, оценить в масштабе. Это все дышит. Это все живое. Это все касается тебя. Но... не ты. Вообще, совершенно, оглушительно - не ты.
Представьте себе лабиринт, в каждом тупике которого - книга с чужими историями. Эти истории всегда разные, всегда интересные, захватывающие, всегда полны очень достоверных деталей. И теоретически вы знаете, что у всех них - один автор, и этот автор - вы, но искренне верить в то, что все эти истории пережили вы? Зачем? Так можно только сойти с ума. Многие знания - многие печали. Многие жизни - многие скорби.
Но не меньшая скорбь - не иметь воспоминаний вообще. Знать, чувствовать, что что-то такое было, но не иметь возможности прикоснуться к ним даже таким вот опосредованным способом. Это... неприкаянность. Это - отрицание своей истории и своего опыта. Это - стагнация, отсутствие развития. Это - единственная по-настоящему деструктивная штука для таких, как ты. Если как-то метаморфы и умирают, то когда сжигают свои лабиринто-паутиновые библиотеки. Впрочем, почему-то конкретно сейчас ты уверен, что они "начинаются" заново. Второй способ появления метаморфа на свет - возродиться из умирающего. Когда пропадает смутное ощущение того, что что-то было, стирается абсолютно все, а на месте пустоты, столь нелюбимой движениями бытия, возникает совершенно новое, чисто и искристое чувство интереса. Правда, это более одинокий способ появления. Не хуже, но - более одинокий.
...и сейчас тебе кажется, что как-то так ты и пришел... А до этого мгновения почти был уверен, что твой близнец был когда-то тебе "старшим". Рожденный не из любви. Не с интересом в качестве истока, а с неприкаянностью. Странное чувство.
Забвение - это искусство. Создание лабиринта, сплетение красивой паутины, которую ты знаешь как свои пять пальцев, сложнейшая система маячков, которые так приятно время от времени задевать. Все, что перестает быть тобой, вплетается в это, вливается в единую систему... забывается, чтобы не забыться. Потом ты в теории будешь знать, что это происходило с тобой, но блаженно в это не верить. Любоваться, как новым, только что услышанным и увиденным. Совершенно не отягощающим и не влияющим на новую игру.
Забвение касается и того, что происходит не в контексте очередного рождения. Все углы стираются, все общие воспоминания становятся воспоминаниями, которые только в теории о вас. Именно поэтому отношения между "большим" и "меньшим" настолько... естественны. Оба уже изменились, оба уже не являются теми, что были у истока. И чувство, соединяющее их, меняется тоже.
И, да. "Большесть" и "меньшесть" как раз категории из контекста лабиринто-паутиновых библиотек.
Забавно, что всем этим ты пользуешься и в жизни. Не только ассоциативным мышлением, но и - созданием маячков. Все, чем ты нынче обвешан, - не более, чем собрание этих самых маячков. Отсылки к каким-то датам, к конкретным людям, к пройденным этапам жизни. Словно без этого они могут ускользнуть в небытие, из которого их практически невозможно будет достать. Будешь лишь смутно ощущать, совершенно не имея возможности помнить. Стоит ли говорить о записях в самых разных местах и форматах, за которые ты цепляешь события жизни?
А надпись "Я помню вас" на кольце - это не просто обещание, оно совершенно не такое маленькое, как может показаться в местных масштабах. Не обещание что-то там хранить. Не обещание навеки оставить в сердце вплоть до собственной смерти. Это - обещание взять с собой во все свои другие жизни. Представляете, насколько это "нарушает" правила игры? Представляете?.. Ты невольно усмехаешься, думая об этом, потому что снова интуитивно наворотил самое правильное, что только мог.
Asse fomiere forash.
Любопытно также твое вечное стойкое ощущение, что все истории, которые ты якобы создаешь, ты на самом деле записываешь. Ты всегда твердо ощущал, что все они - происходили (и происходят. В контексте нелинейного времени) на самом деле, все, о ком ты пишешь, - живые.
Собственно, теперь становится чуть более понятно, почему.
А самое большое искусство в забвении то, как оно работает в рамках времени и глубины. Не нарушать воспоминаниями контекст, но при этом вспоминать. Вспоминать шаг за шагом, ровно в том темпе, в котором это возможно вынести и осознать с точки зрения биологического устройства.
Прикасаться к маякам и слышать отзвуки, и все равно не теряться в лабиринтах памяти и не тонуть в историях.
Тебе сейчас по-глупому кажется, что никто другой не слышит за этим той глубины и величия, которые ощущаешь ты. Той красоты и изящества, той тонкости работы. Хотя бы потому, что ты описываешь далеко не все, что ощущаешь, просто потому, что это невозможно описать на том языке, который есть в твоем распоряжении.
Память. И забвение. Те две крайности, которые равно прекрасны всегда.